Отправлено: 22.07.09 20:39. Заголовок: Olwen Weasley - Hufflepuff

1. Имя и фамилия персонажа
Олвен (Еленa) Уизли | Olwen (Helen) Weasley
Назвать детей не христианскими именами Олвен и Оуэном Энн наказала стар…почтенная ведьма Ронна ап Хьювел, которая лето их рождения совершала то ли паломничество, то ли просто путешествие – кто их, этих старых валлийских ведьм разберет - по землям старого Уэльса, в который когда-то входил и Дамворт. Так что, хотя крестили их как Джона и Елену, никто не зовет их хриситанскими именами – валлийские ведьмы, конечно, ничто в сравнении с Господом, да только они поближе будут и дело свое знают.

2. Возраст, дата рождения
16 лет, 21 июня

3. Должность
Ученица, в выборе факультета полностью полагаюсь на волю Администрации.

4. Биография персонажа
Олвен родилась в на западе той территории, что ещё недавно звалась Мерсии, на самой границе с Уэльсом, в деревне Дамворт близ Честера – то есть всего-то в дне пути. Её отец, Джон Уизли – мельник, как и его отец, и его дед, который, кстати, был валлийцем из Поуиса, но полвека назад по забытой за давностью лет причине бежал из тех земель, отринул еретическое многобожие и принял христианство, осев в Дамворте. Он устроился помощником на эту самую мельницу, и, после смерти её нелюдимого и бездетного хозяина, устроился один из самых состоятельных людей в деревне. Мать Олвен, Энн, дочь кузнеца из Честера, Вилфорда Йорла, происходившего из рода осевших в Британии норманов. Много разных историй рассказывали про Йорлов: говорили, что бабка Вилфорда была то ли ведьмой, то ли вообще феей из Веселого Народа, и в том причина красы его дочери, и именно потому она так хорошо разбирается в травах, но мало кто решался сказать это в лицо мрачному кузнецу – жизнь-то дорога каждому.
Да и что дурного в том, что твоя жена знает травы и чует хворобу скота? Когда живешь так близко от зачарованных лесов Уэльса, это кажется не проклятием для души, а спасением, потому что каждый – от старика до мальчишек – в Дамворте знал, что вокруг, в мире, в тех лесах, есть вещи пострашнее того, чем пугают церковники. Во всяком случае так всегда думал Джон, которого ни тогда, когда он впервые увидел совсем юную Энн, ни сейчас, двадцать лет спустя, не усомнился в правильности своего решения жениться на этой женщине.
Олвен и её брат Оуэн родились в середине лета, в самый длинный и самый жаркий день года. И видимо они впитали этот свет и это тепло в тот момент, когда вошли в мир, потому что все сходились во мнении, что более милых и светлых малышей в мире не найти, хоть дойди ты до самого края тверди. Они росли живыми и активными, интересовались всем, что замечали, задавая столько вопросов, сколько хватило бы на десяток обычных детей. Точнее Оуэн был живым и любопытным, а Олвен, она просто всегда была рядом, как тень или скорее как зеркало, следующее за солнечным зайчиком. В первые годы они всегда и везде были рядом, но когда они подросли достаточно, чтобы помогать с домашними делами, Энн специально разделяла их, чтобы они научились жить отдельно друг от друга. Олвен никогда не жаловалась, но время от времени Энн или кто-то, кто был рядом, мог заметить, как она замирала, с какой-то необъяснимой тоской глядя в ту сторону, где должен был быть Оуэн.
Близнецы были не единственными детьми Уизли. Двое из братьев спали вечным сном на церковном дворе, в через три года после их рождения к ним присоединилась их новорожденная сестра. Однако не все дети погибли: вместе с Оуэном и Олвен росли очень даже живые Стефан, который был на три года старше близнецов, и старшая дочь Энн и Джона, Джулия, которой было семь лет когда родились брат и сестра. И если Джулия пошла характером в мать - решительная, бойкая, не терпящая возражений, то Стефан был более спокойным и сдержанным, более задумчивым и, как некоторым казалось, опасным, но не менее деятельным, просто пламя, которое так явно пылало в его старшей сестре, в нем было не так заметно глазу. Олвен любила их обоих, но по разному. Джулия была той, кем Олли никогда не суждено было стать, но на кого она отчаянно хотела походить. Девочка завидовала сестре "белой" завистью и как умела старалась заслужить её похвалу. Но именно к Стефану она приходила в те моменты, когда рядом не было Оуэна, а ей нужна была помощь, именно с ним чувствовала наибольшую близость в семье, почти такую же, как со своим близнецом. Иногда Олли казалось, что Стефан понимает её даже лучше, чем Оуэн, но такие мысли не задерживались в её голове.
В седьмую зиму близнецов, ту, что запомнилась особенно сильными морозами, Энн приютила в доме бродячего монаха, которого она встретила на дороге между Дамвортом и соседней деревней. У них в доме часто останавливались люди, обычно правда это были люди, наделенные такими же странными силами, что и Энн – Джон никогда не спорил, потому что по негласному договору гости всегда оставляли какой-нибудь зачарованный дар хозяевами - но это был другой случай. Брат Ансельм был младшим сыном брата матери Энн, и отказать ему в крове значило проявить не уважение к его семье. Впрочем, он не остался в долгу, в ответ на проявленную к нему доброту обучив детей Уизли простой грамоте и счету. Лишь только дороги стали проходимы, он ушел, может и правда направился в Рим, как и обещал, а может куда ещё – кто их, этих монахов, знает.
Магические способности проявились у девочки довольно поздно, в её восьмое лето. Она пасла овец на лугу рядом с границей леса, когда вдруг заметила в тенях крупную фигуру - волк. Девочка не решалась шелохнуться, лишь мысленно взмолилась, чтобы зверь не тронул её и её скот. И тут невдалеке от зверя, на опушке, у самого края запылал яркий огонь, столп пламени взвился к кронам деревьев, вспугнув зверя. И, о чудо, не успела Олли закричать, пламя уже погасло. Вечером Олвен рассказала о произошедшем отцу и матери, которая, повнимательней присмотревшись к дочери, неожиданно сказала, что с завтрашнего дна будет учить её науке трав, хотя раньше говорила, что рано пока. Нет, раньше она говорила об этом только со Стефаном, а Олвен и Оуэну было запрещено даже справшивать, но теперь все изменилось. Именно от матери Олвен узнала о своем волшебном наследстве, и о том, что они не одни такие. Стафан тоже обладал даром, и Оуэн, что совсем не удивило Олвен, а вот их старшая сестра, Джулия, пошла в отца, но может оно и лучше – Олли чувствовала, нет, скорее уже знала, что ни ей, ни её братьям не суждено на долго остаться дома, а значит хорошо, что Джулия сможет поддержать отца, когда их не станет. Впрочем, скоро в их доме появился ещё один помощьник - Марк Пенн, младший сын вледельца деревенской таверны "Зеленый камень" Мэтта Пенна, муж Джулии, согласился прийти жить в дом жены, что было не удивительно, ведь получоть в наследство мельницу - это намного лучше, чем проработать всю жизнь в таверне брата.
И она не ошиблась – весной, вместе с теплым ветром и первыми странниками, обычными и не очень, да Дамворта дошли новости о том, что на севере некто Гриффиндор открыл школу по примеру римских академий для людей, наделенных необычными способностями. Когда Олли услышала об этом, она тут же поняла, что вот и настало время, когда они с братьями навсегда покинут родной Дамворт, и, не сдержавшись, расплакалась, сквозь слезу рассказав о своем предчувствии перепугавшейся матери, которая попыталась успокоить дочь тем, что это скорее всего просто разыгравшееся воображение. В одном Олвен точно оказалась права – после долгих споров на исходе лета она, Оуэн, Стефан и Энн действительно отправились на Север. И хотя и мать, и отец, и братья убеждали её, что это не на всегда, Олвен все равно выплакала все глаза в первый день пути. А потом – потом было слишком много всего, чтобы продолжать держаться за печаль. Путь был долгим, они шли, как потом узнала Олли, больше месяца, и ни раз и ни два им приходилось спать под звездным небом, но Бог хранили их, и они без серьезных происшествий добрались до замка сэра Гордика Гриффиндора, где, как Олвен знала, их жизни изменяться навсегда.

5. Внешность
Олвен очень похожа на мать в юности, когда та слыла первой красавицей округи, но даже тогда она не смогла бы сравниться со своей доченью, в которой и правда видимо пробудилась кровь прабабки-феи. Волосы, чуть вьющиеся на концах, такие длинные, что, когда распущенны, они достают до середины бедра, девушка обычно носит заплетенными в косу. И если кудри Оуэна сияют золотом солнца, Олвен же досталось серебро луны – её волосы такие светлые, что временами кажутся белыми, и от того её голубые глаза кажутся ещё ярче и ещё больше. В чертах лица девушки присутсвует какая-то особая гармония, которая обычно и является той мелочью, которая отделяет «милое» от по-настоящему «красивого», хотя ничего особенного в тонком, прямом носе и ровной, высокой линии лба нет.
Среднего роста, благодаря тонкой кости Олвен кажется изящной не смотря на то, что дома работала не меньше других членов семьи. В движениях ловка, но порывиста, создается впечатление, что её все врем хочется куда-то бежать. Бог – или хорошая наследственность – сохранили Олвен от следов болезней, на ней нет ни оспин, ни шрамов, даже зубы у неё почти здоровые.
Джон Уизли – мельник, человек достаточно состоятельный для деревенского жителя, так что Олвен, не смотря на свое происхождение, имеет несколько платьев – одно из них даже из дорогого синего сукна, что привезли аж из самого Винчестера год назад с весенней ярмарки Джулия и Марк, и несколько пар бус и брошек, одной из которых, серебряной, особенно дорожит.

6. Характер
Олвен – почти идеальная девушка с точки зрения традиционного понимания того, какими должны быть правильные девушки. Очень послушная, она никогда не перчит старшим и всегда выполняет их волю. Очень старательная, она никогда не бросает ничего на полпути, всегда доводит все до конца. Очень ответсвенная, она всегда держит свое слово и никогда не отказывается от того, даже если сожалеет о своем согласии. Очень честная, Олвен, как и подобает христианке, никогда не лжет, а если и пытается соврать – практически всегда для того, чтобы защитить брата от отцовского гнева – то делает это настолько неумело, что жалко смотреть. Очень добрая и отзывчивая, Олвен никогда не откажет в помощи и не станет ержать зла на того, кто обит её.
Вот только на этом «очень» Олвен, к сожалению, не заканчиваются. Дело в том, что она ещё очень привязана к брату, пожалуй даже слишком. Он единственный, кто может заставить её пренебречь волей старших и преступить правила. Ради него способна пойти на что угодно – на убийство, на подлость, на смерть. Без себя Олвен легко может представить мир, без Оуэна для неё мира нет. И нет, не надо подозревать каких-то запретных страстей – Олвен видит Оуэна не как мужчину, желанного или нет, а как часть себя. Точнее себя как часть его.
Вообще к мужчинам у неё очень осторожное отношение. Она знает, что красива и что привлекает их, что рано или поздно – скорее первое – её выдадут замуж за одного из них, но пока никто не тронул её сердце, не привлек взгляда. К большинству из них она равнодушна. А некоторые так и вообще пугают её – своим чрезмерным вниманием и угрозой расставания с братом, что таится за ней, или сумрачной опасностью, которую она видит в их взгляде и которой не знает имени. С женщинами она общается намного легче, но даже с ними, даже со сверстницами все равно всегда старается занять позицию ведомой. Впрочем, от всего плохого в жизни её всегда защищали братья, и она, сама того не замечая, привыкла расчитывать на их поддержку.
Временами кажется мечтательницей и фантазеркой, но не по причине лени и не знания как иначе занять себя, и не из-за чрезмерной творческой направленности характера. Нет, просто Олвен всегда видела больше, чем могла объяснить на основе своих скудных познаний об устройстве окружающей реальности, так что с детства она привыкла придумывать себе объяснения для всего задолго до того, как Энн начала раскрывать ей ту небольшую правду о мире, которую знала сама. Олли редко делится своими мыслями с кем-то кроме Оуэна, потому что приличные девушки не должны много говорить.

7. Способности
Из магических талантов следует отметить слабый дар ясновидения (может предчувствовать события до того, как они произойдут) и талант к наведению иллюзий – именно в этом впервые проявились ей магические способности. Разбирается в Травологии благодаря урокам матери.
Умеет готовить, шить, следить за хозяйством.
Очень талантливая вышивальщица.
Грамотна – медленно, по-слогам, но умеет читать и считать и совершать простейшие математические операции.
Прекрасно поет, но совершенно не обладает поэтическим талантом и не играет ни на каком музыкальном инструменте.

8. Артефакты
Серебряная брошь для плаща, доставшаяся Олвен от матери, которой её в свою очередь передала в качестве приданного мать, и которую девушка использует как волшебную палочку – то есть как проводник для магической силы.
Все остальные артефакты – в большинстве своем подарки гостей Уизли - хранятся у матери и братьев. (соответственно, когда появятся Энн, Стефан и/или Оуэн мы с ними это обсудим))

9. Как Вы нас нашли?
Реклама

10. Связь с Вами.
e-mail – andromeda {underscore} black {at} mail {dot} ru

Скрытый текст

Когда Олвен впервые заметила, что Родди, сын Брайана, что владел фермой на дальнем конце Дамворта, обратил на неё внимание? Наверно позже всех, когда знали и Оуэн, и Стефан, и конечно же Джули, и даже Марк, который не очень-то интересовался такими вещами. И только она одна оставалась в полном неведение о его чувствах, пока в один из дней на пастбище он неожиданно – для неё, конечно же – не подошел к неё и не сказал: «Какая ты красивая, Олвен», и не потянул руку к её лицу. А Олвен, она стояла как громом пораженная, не смея шелохнуться, испуганно глядя ему в глаза, видя там ту самую тьму, которая так пугала её и которой она не понимала. Всё это было слишком быстро, она не понимала, что ей надо делать и говорить – она никогда не думала о Родди так, да если быть честной, то, не в обиду ему будет сказано, она вообще мало о нем задумывалась за те двенадцать лет, которые они были знакомы – он никогда ничем не привлекал её внимания и не особо ладил с Оуэном, что для Олвен было не то чтобы знаком «плохой человек», просто означало, что сама она тоже вряд ли подружится с ним. И тут неожиданно Не известно, чем бы закончился их разговор, если бы в этот момент к ним не подошел Стефан, который с самой что ни на есть доброжелательной улыбкой предложил Родди, коли ему приглянулась Олвен, вечером придти к ним в дом и поговорить об этом с отцом и матерью девушки. И не смотря на то, что говорил он мягко и без угрозы, рука его легла на плечо сестры, ограждая её, а во взгляде была едва заметная холодность, которую легко проглядел Родди, но моментально заметила Олли. Стефану все происходящее не нравилось, а Олвен, она пока не могла понять, как относится к произошедшему только что, слишком быстро все решилось. И потому весь оставшийся день она, впервые за долгое время, провела не в мыслях о том, что делает Оуэн, а в размышлениях о Родди. К вечеру она решила, что не знает нравится он ей или нет потому, что она ниего не знает ничего о нем. В тот же вечер Родди пришел на мельницу, где его уже ждали Джон и Энн. Честь по чести он сказал им, что хочет взять Олвен в жены. Джон покивал и сказал, что он не против такой партии для дочери, но не успел Родди обрадоваться, как мельник продолжил – он не против, но вот жена его хочет проверить насколько хорош жених. Если Родди справится с её заданиями – будет свадьба, если нет, значит на то воля Господа. Если сын Брайана не боится, то пусть приходит завтра с утра. На первый день Энн послала его за молоком в соседнюю деревню, к старой вдове Кларе Рам, у которой были самые тучные коровы во всей западной Британии, и Родди, удивившись и обрадовавшись такому простому заданию – в «Камне» он уже успел наслушаться рассказов про то, что требовала от Марка в свое время «старшная мельничиха» Энн Уизли – поспешил исполнить его, пока будущая тёща не придумала чего-нибудь посложнее. Перед уходом он заметил Олвен, которая поливала сельдерей в огороде, и, не решившись подойти к ней под строгим взглядом Энн, громко свистнул, привлекая внимания девушки, и, когда она подняла на него взгляд широко улыбнулся. Олвен, смутившись, чуть не выронила ведро. В тот день случилась первая весенняя гроза, и Родди вымок до нитки, но принес молоко. Когда он, стоя на пороге, передал кувшин Энн– в дом его не пустили – она сказала лишь, чтобы приходил завтра. Уже у калитки он заметил Олвен, которая сидела у окна за вышивкой, но взгляд её был обращен на него. Родди снова улыбнулся, и в этот раз она ответила ему смущенной, слабой улыбкой. И в тот вечер она решила, что у него очень милая улыбка. На второй день Энн послала Родди в лес за медом, и он вернулся лишь вечером, весь в пчелиных укусах, но горшочком в руках. Он все ещё улыбался, правда не так весело, как вчера, и рассеяно теребил рукой волосы на голове, кивая на приглашение Энн придти на следующее утро за новым заданием. Олвен, которая расставляла миски на столе, увидела его через щель приоткрытой двери, в тот день она решила, что наверно у него очень мягкие волосы, и их приятно вот так теребить. В третий день ему поручили постричь всех овец Уизли. О, не знал Родди, какие быстрые овцы у мельника, и как тяжело удерживать их на месте, да ещё так, чтобы не получить копытом по лицу, особенно если рядом на ограде сидят Марк и Оуэн, явно решившие, что их дело на сегодня – насмехаться над женихом сестры и всячески отвлекать его, а не помогать ему. Да, в итоге поздно к вечеру он закончил, но победа эта далась ему ценой множества синяков и ссадин. Когда он разговаривал с Энн, он уже не улыбался, держась рукой за бок, там, куда его ударил баран. А Олвен, которая занималась шитьем у камина, вспоминала, как он накрыл её ладонь своей, когда днем она принесла ему обед, и какая неожиданно мягкая у него была рука. На четвертый день Энн отправила юношу в Честер, где он должен был найти её подругу, Нелли, и забрать у неё отрез тонкой белой шерсти, что та должна была привезти ей из Винчестера. Правда Энн не сказала ему, что Нелли – это детское прозвище, а зовут её в действительности Ангес Винд, и живет она не в самом Честере, а в деревне за его границей. Родди вернулся лишь на следующей ночью, весь в пыли, он передал Энн сверток, и, не дожидаясь ответа, развернулся и побрел к своей ферме. Впрочем, он все же пришел на следующее утро, но он уже не улыбался и смотрел на мельничиху почти враждебно. Что именно она потребовала от него Энн на седьмой день не знал никто – она специально позвала его в дом, где не было никого, прежде чем дать очередное задание, но Олвен, которая вытряхивала половики у ограды, видела через окно, как побледнел молодой фермер, и как расширились его светлые, зеленые как юная трава глаза, красоту которых она заметила лишь в то утро. Выйдя из дома, Родди быстро прошёл мимо, даже не взглянув на неё, и сразу же направился в сторону леса, и на лице его застыло выражение решимости и страха. Олвен с тревогой смотрела ему вслед – она уже поняла, что в этот раз мать потребовала чего-то действительно непростого, связанного с ворожбой, с которой обязан был рано или поздно соприкоснуться любой человек, желавший приблизиться к их семье. Она подумала, что надо бы догнать Родди, дать ему совет, но заметив внимательный взгляд матери, подошедшей к тому самому окну, не решилась. Будь на её месте Джулия, её бы это не остановило – собственно это её и не остановило, иначе бы Марк не справился – а Олвен, ей лишь оставалось надеяться и молиться. Вот только она сама не знала о чем. Стемнело, а Родди так и не появился. Олвен, сидевшая вмести с Джулией у окна за вышивкой, нет-нет, да ловила себя на том, что, отвлекшись от работы, начинала вглядываться в даль, надеясь – или боясь? – увидеть знакомую фигуру на дороге, и тут же опускала взгляд, не видя, но чувствуя, как улыбается сестра. Девушка уже начала беспокоиться за него, когда дверь отворилась – она с надеждой обернулась, но на пороге стоял не её жених, а Марк, щеку которого «украшала» лиловая ссадина. Джули тут же бросила шитье и подбежала к нем, и он, присев за стол, позволил ей хлопотать над своей «раной» - все равно ведь не успокоится. - Я сейчас видел Родди в «Камне», он всячески клял на чем свет стоит Ваши поручения, матушка, и обещал, что больше к нам не ногой. Я его, конечно, успокоил как мог, но боюсь что свадьбе не бывать, - никакого сожаления по этому поводу в голосе Марка не слышалась, более того, в нем чувствовалось плохо скрываемое довольство – то ли, то ли потому, что ему довелось помахать кулаками в процессе «успокаивания» Родди – зная характеры обоих можно было не сомневаться, чем именно закончилась их беседа, да и откуда-то же должна была взяться эта ссадина. – Что же Вы от него потребовали, матушка? - Разве теперь это важно? Так рассудил Господь, и значит этот Родди нам не нужен, - и хотя мать говорила спокойно, Олвен чувствовала её недовольство. Ещё бы, Энн всегда неодобрительно относилась к людям, которые не умели или не хотели – с её точки зрения разницы не было – доводить дело до конца. Сама Олвен считала, что порой мать была слишком требователной, но никогда не заговаривала об этом, как впрочем и все остальные члены их семьи, которых тоже посещали подобные мысли. Марк лишь пожал плечами, и принялся за еду. Однако ему все же ответили – правда не Энн, а Джулия. - Все потому, что я хотела выйти за тебя замуж, а Олли – всего лишь не против свадьбы с Родди, как и с любым, на кого укажет матушка, - в ответ на грозный взгляд матери молодая женщина лишь звонко рассмеялась и подмигнула Олвен, которая, густо покраснев, тут же опустила взгляд на свою вышивку, внезапно оказавшуюся очень увлекательной. Родди был хорошим парнем, и мог бы быть хорошим мужем, хорошим отцом, но, хотя ей нравилась и его улыбка, и его светлые волосы, и его старательность и приятный голос, и теплые ладони, в глубине души Олли была рада, что все получилось именно так, как получилось. Для себя она решила, что просто не создана для того, чтобы быть женой Родди, и от этого не было бы добра ни ей, ни ему, и, чуть поразмыслив, признала, что с самого начала не была рада всей этой свадебной суматохе. Нет, пока что ей милее всего была та жизнь, которую она вела сейчас, пока что она не готова проститься с матерью и отцом, и Оуэном. И Стефаном, Джулией и Марком, конечно же. Так что хорошо все, что хорошо кончается. Сама того не замечая, Олвен вновь увлеклась вышивкой, вскоре потеряв нить собственных рассуждений, полностью поглощенная игрой нити на ткани, ведь ей всегда так хорошо работалось под мерный гул братского смеха и разговора, основой которого сейчас служил спора Марка, Стефана и Оуэна, который как обычно шумел больше остальных, о том, можно ли найти цветок папоротника сейчас, если бы жениха сестренки, как самого Марка в свое время, посла ли бы за ним, или нет. А о Родди, сыне Брайана, в доме Уизли больше никто и не вспоминал.